Время – наш лучший друг и самый страшный враг. Все мы часто замечаем, что течёт оно крайне неравномерно. И почти никогда эта неравномерность не бывает нам на руку. Как оно тянется перед свиданием с любимым человеком, или на остановке, когда ты ждёшь транспорт. И в то же время оно летит, словно безумное, когда опаздываешь, и тем быстрее летит оно, чем важнее встреча. Как трудно нам бывает высидеть последние десять минут на работе, когда кажется, что даже секундная стрелка перестала двигаться, примёрзнув к циферблату, или же попросту перестав двигать минутную, а та в свою очередь остановила и самую короткую, самую медлительную из трёх сестричек из детской загадки. Однако мы не замечаем, как часовая стрелка, будто сама собой перескакивает от цифры к цифре, когда мы, к примеру, собирается в поездку, и кидаем взгляд на часы – сколько у нас осталось времени до отбытия поезда или отлёта самолёта.
Вот и нашему герою куда сложнее далось ожидание визита к хозяину доходного дома на углу Казанского переулка, нежели достаточно мучительные процедуры доктора Фридлянда. Надо заметить, доктор вполне соответствовал ценам в его прейскуранте. Он работал аккуратно, стараясь доставить пациенту как можно меньше неприятных ощущений. Кроме того, у него не было анестезии подороже и подешевле, как в иных зубоврачебных кабинетах, где часто даже ту, что подешевле приходилось покупать отдельно, или же терпеть боль. Здесь же без разговоров и предложений ассистент доктора Фридлянда сделал Степану укол в десну, отчего её тут же словно на лёд положили.
- Нельзя так зубы запускать, милейший, - приговаривал доктора, возясь с инструментами. – Никак нельзя. Я понимаю, визит ко мне это уже напряжение для ваших нервов, однако, скажите не милость, как же так можно. Вы ведь верно уж третью ночь как сон потеряли, не так ли?
Степан не мог ответить по понятной причине – ведь он сидел в тот момент с запрокинутой головой и открытым ртом, созерцая белый потолок в кабинете Фридлянда.
- Вот и хозяин этого дома также ко мне приходил, - продолжал разглагольствовать Фридлянд. – И ведь европейский же человек, греческоподданный, нидерландский консул, при должностях, а всё туда же – боится меня словно дитя малое. Видели бы вы, как он побледнел у меня в кресле. Да и дома сидел, боль терпел, подольше вашего. Сознался мне после, что пятую ночь уснуть не мог. Народными средствами лечиться пробовал – это, значит, дорогим коньяком. Им от господина Маврогордато – это хозяин дома – разило сильнее, чем кёльнской водой.
Степан слушал доктора – так слушал, что даже почти не обращал внимания на неприятные ощущения, которые доставляла ему работа господина Фридлянда.
- Всё же вовремя вы ко мне обратились, милейший, - заявил напоследок зубной врач, складывая свои инструменты и отходя к медному крану, торчащему из стены, - иначе одним разом не отделались. Если уж припомнить господина Маврогордато, то ему трижды пришлось ко мне наведаться, чтобы полностью залечить его зубы. Но теперь он ходит в приподнятом настроении уже который день. Даже арендную плату мне снизил.
А вот эта информация стоила куда больше тех денег, в которые обошлось Степану лечение зубов. Он готов был прямо сейчас сорваться и кинуться искать домовладельца – этого большого, судя по данной доктором характеристике, человека. Ведь пока тот пребывает в отличном расположении духа по случаю избавления от зубной боли, работать с ним будет куда проще, можно сказать, одно удовольствие!
Однако всё должно происходить в своё время – раз господин Маврогордато настолько важный человек, значит, для начала придётся пообщаться с его приказчиками, а уж после и с ним самим, если конечно нидерландский консул и греческоподданный снизойдёт до общения с простым посредником.
